«Дневник очевидца» Зинаида Гиппиус — часть I

0
6506

текст Ирины Цыпиной по материалам:
«Дневник» З.Н. Гиппиус , «Воспоминания» Нины Берберовой

Мы все стремимся подойти поближе к Истине. Понять закономерности развития нашего общества, его глубинные коды и взаимосвязи, просчитать рычаги управления и мотивацию поступков тех, кто вершит, кто влияет, кто пишет сценарий глобального мирового пространства, в котором, как песчинки в Космосе, растворены судьбы отдельных миров каждой конкретной личности.

И не удивляйтесь тому, что я приглашаю вас в далекий холодный Петербург начала прошлого столетия, в события, которые потрясли мир и стали началом нового Времени — нового мировоззрения, новой истории и новый эстетики, имя которой – красный террор. В сыром, опасном и странном, воспетом Достоевским городе, до сих пор витают мрачные призраки тех страшных событий, в которых никто до конца так и не пожелал разобраться. Слишком все сложно, неоднозначно и далеко… Но откроем дневник очевидца… «Дневники» Зинаиды Николаевны Гиппиус.

Поэтесса, беллетрист, литературный критик, идеолог символизма.

3.Н.Гиппиус в 1914-1920 гг. находилась в центре революционных событий — жила в Санкт-Петербурге недалеко от Государственной думы. Все описанные в ее дневниках лица — деятели Февральской революции – ее личные знакомые или близкие друзья. «Дневники» Зинаиды Гиппиус — документ исключительной эпохи России (1914-1920) и бросают яркий, безжалостный свет на все события, потрясшие век ХХ. Пройдемся по ветхим пожелтевшим страницам, расшифруем бисер написанных в спешке строк и еще раз убедимся — историю всегда делают люди — их харизма, их частные ошибки, их минутные слабости, их болезни, интриги, амбиции, нервы и истерики… Это они иногда становятся роковым сплавом, уничтожающим культурный слой целых цивилизаций. Это они разжигают факел войн и революций и безжалостно уничтожают самых лучших и самых совестливых на Земле. Об этом надо знать! Это нужно помнить. Это необходимо понимать и даже прощать.

«С воцарением большевиков — стал исчезать человек, как единица. Не только исчез он с моего горизонта, из моих глаз; он вообще начал уничтожаться, принципиально и фактически. Мало-помалу исчезла сама революция, ибо исчезла всякая борьба. Где нет никакой борьбы, какая революция? Что осталось — ушло в подполье. Но в такое глубокое, такое темное подполье, что уже ни звука оттуда не доносилось на поверхность. На петербургских улицах, в петербургских домах в последнее время царила пугающая тишина, молчание рабов, доведенных в рабстве разъединенности до совершенства» (З.Г.).

Зинаида Николаевна Гиппиус знала всю политическую элиту России, и не просто была знакома, а знала их годами, особенно тех, с кем у нее было хотя бы некоторое относительное единство идей. Если мы взглянем на карту Петербурга, то мы увидим, что она жила рядом с Государственной Думой, и к ней доходило то, что делалось в центре России не по слухам, или на второй день, а так, как если бы она находилась за кулисами сцены или может быть сидела в первом ряду театрального спектакля. Сегодня Милюков говорит о Распутине, завтра Керенский требует политической амнистии, послезавтра левая часть депутатов предает гласности дело военного министра Сухомлина, а еще через год или два — с этой же трибуны объявляется отречение Николая II. Дом стоял на углу Сергиевской и Потемкинской, из окна квартиры был виден купол Таврического дворца, гараж думских автомобилей был за углом, и у заседавших там денно (и нощно!) государственных людей не было другого пути из Таврического сада к Литейному и центру столицы, как Сергиевская улица (более долгий путь шел по Таврической улице к Суворовскому проспекту).

Ее личность окрашивает каждую страницу дневника:

«Вся скудная политическая жизнь России, сконцентрированная в русской интеллигенции, в нелегальных и легальных партиях, около вырождающегося правительства и около призрачного парламента, — около Думы, — вся эта жизнь лежала перед нашими глазами. Не надо русскому писателю быть профессиональным политиком, чтобы понимать, что происходит. Довольно иметь открытые глаза. У нас были только открытые глаза. И мой дневник естественно сделался записью общественно-политической» (З.Г.).

Из своих конспирологических догадок она черпала свою энергию, из своих обнаженных нервов слагала стихи, писала дневники, оттачивая свои мысли яркими, живыми и острыми чувствами. Она была литератором от Бога и понимала свою миссию очевидца со всей серьезностью гражданской зрелости. Но все то, что было результатом ее энергии и сверкало, как сноп электрических искр в ее писаниях, роковым образом несло в себе присущее всякому неврозу ограничение, которое так явственно видно на страницах дневника: Страх… Предчувствие Беды… Опустошение и депрессия…. Запах крови…. Отсутствие перспективы… Эти призраки страхов отнимали силы и сковывали острый ум. Не будем забывать – изнеженная аристократка, звезда литературных салонов, обворожительная Женщина не всегда может быть солдатом. Простим ей ее слабости.

«Мы следили за событиями по минутам, — мы жили у самой решетки парка в бельэтаже последнего дома одной из улиц, ведущих ко дворцу. Все шесть лет, шесть веков, — я смотрела из окна, или с балкона, то налево, как закатывается солнце в туманном далеке прямой улицы, то направо, как опушаются и обнажаются деревья Таврического сада. Я следила, как умирал старый дворец, на краткое время воскресший для новой жизни, — я видела, как умирал город… Да, целый город, Петербург, созданный Петром и воспетый Пушкиным, милый, строгий и страшный город — он умирал… Последняя запись моя — это уже скорбная запись агонии»( З.Г.).

Но как интересен быт тех «окаянных дней», когда еще НИЧЕГО не случилось… Когда все еще можно было переиграть и остановить. Что-то жестокое, викторианское, стародевическое, угрюмое звучит в ее возмущении тем фактом, что люди все еще ходят в театр и «любуются Юрьевым» и «постановками Мейерхольда», и что кто-то с кем-то танцует фокстрот. Она сравнивает Ллойд Джорджа с дьяволом, издателю Гржебину напоминает о ворованных ценностях  Эрмитажа… И даже открытие Дома искусств (с помощью Горького), где писатели, поэты и художники могли наконец в 1920 г. обогреваться зимой, встречаться, говорить в чистых комнатах о стихах, есть пшенную кашу в елисеевской кухне, было воспринято ею, как космическое (или всероссийское) безобразие, бесстыдство и мерзость. Ее приводил в бешенство «марксистский мессианизм», потому что в ней самой глубоко дремала великодержавность, презрение к толпе. Позже это выветрилось из нее, и она даже стыдилась этих своих чувств. Она никогда не забывала, что русская действительность XX века была результатом шести последних царствований и той мрачной культурно-политической реальности, которую эти царствования породили. Ее удивляло и возмущало – как русские наивно верят сектантам и «допустили Распутина» — не это ли стало предвестником Красного Термидора? Что касается Керенского, то она соглашалась с мнением Савинкова о нем, когда Савинков говорил, что для Керенского «свобода — первое, а Россия — второе». В своем Дневнике она подробно описывает психологические портреты самых загадочных личностей русского политического олимпа той эпохи – Керенского, Савинкова, Луначарского, Бонч-Бруевича, Горького, Брюсова, Бунина, Корнилова, Милюкова и еще, и еще….

Дорогие друзья, торопитесь прочитать! Такие дневники редко переиздаются и выходят всегда небольшим тиражом. Этот живой, огненный дневник, написанный Зинаидой Гиппиус в доме на Сергиевской накануне бегства из России и эмиграции еще не ушел в небытие…

Когда-нибудь этот «Дневник» уйдет под «крыло забвения», о котором она сама написала, не то страшась его, не то ища его, как всегда полная противоречий, как своих собственных, так и своего времени.

«Свяжу я в узел нить

Меж сердцем и сознаньем,

Хочу разъединить

Меня с моим страданьем…»(З.Н. Гиппиус)

«Первая перемена произойдет лишь вслед за единственным событием, которого ждет вся Россия… Это  – Освобождение….  Когда?  Не знаю времен и сроков. Боюсь слов. Боюсь предсказаний, но душа моя, все-таки, на этот страшный вопрос отвечает: скоро…» (З.Г.).

 

(Ирина Цыпина по материалам :»Дневник» З.Н. Гиппиус , «Воспоминания» Нины Берберовой)

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here