Мы снова, уважаемый читатель, в реальности столетней давности, перелистываем страницы альбома женского интеллектуального наследия русского зарубежья ушедшего XX века с портретами наших соотечественниц, покоривших и изменивших мир.
Завершается календарный год — наши внутренние биологические часы, подчас, помимо нашей воли начинают готовить нас к подведению неких итогов и планированию будущего (отчасти иллюзорного и непредсказуемого). Это — сладко-щемящие и наполненные, скорее, осенне-зимней меланхолией ощущения. Редко, кто ожидает именно в этот период года обстоятельств «как, вдруг…».
… Как, вдруг, лавиной нахлынувшие революционные события в Российской Империи в конце 1917 года, и выбранная в последствии новым правительством жесткая политика непримиримости со «старым миром», изменили кардинальным образом жизнь восьмилетней девочки из, казалось бы, столь далекого от столичных революционных потрясений дальневосточного города Николаевска – города существующего сегодня на карте России как Николаевск-на-Амуре. Поистине, географическая карта исхода русских женщин-интеллектуалок в зарубежье в прошлом веке, их российские точки выхода и иностранные точки вхождения поражают воображение – это практически вся необъятная Россия и все мировые континенты.
Имя человека, конечно, не определяет его судьбу, но зачастую реально влияет на нее. Элла Люри – так, совсем не по-русски, звучно и мелодично именовали нашу маленькую героиню. Дочь крупного дальневосточного рыбопромышленника Мейера Моисеевича Люри, успешно торговавшего лососевыми и красной икрой, имевшего бизнес не только в России, но и в Японии, и в Китае. Элла получила отличное домашнее образование, имея возможность заниматься с учителями из Великобритании и Германии. Мейер Моисеевич, как истинный представитель российского купеческого класса, являлся еще и собирателем – приобретенные им в 20-ых годах прошлого века библиотечные собрания русской литературы станут впоследствии самым ценным наследством Эллы и проложат прочный мост из эмигрантского прошлого в будущее.
… То, что произошло в марте 1920 года в российском Николаевске, современные историки называют «Николаевским инцидентом». Первая мировая война, докатившаяся до границ государства смена власти, последовавшая гражданская война, партизанщина, наконец, японское вторжение на Сахалин — следствием всего этого стали многострочные списки убитых местных жителей, пленных, заключенных, солдат (русских, японских, китайских) и сожженный город Николаевск. Буквально за год до произошедшего Мейер Люри принял решение о смене места жительства и отправил свою семью в Йокогама (Япония). Однако семья Люри потеряла в николаевской бойне и родственников, и друзей. Трагическая судьба родного города и его жителей, а так же еще долго дискутируемая, с политической точки зрения, российско-японская трагедия Николаевска будет преследовать и беспокоить Эллу всю жизнь, заставив искать правду о произошедшем в различных источниках и делиться ею с англоязычной аудиторией посредством переводов русскоязычных изданий.
Список из полу-десятка стран в качестве мест проживания или работы в багаже некого гражданина мира будет уже не столь удивителен для современного обывателя (одна статистика «Я-эмигрантка» чего стоит!). Как ни парадоксально, но судьбы вынужденных российских эмигрантов начала прошлого столетия имели именно такой, столь привлекательный сейчас, столь богатый на географические разносолы сценарий: так, Россия – Япония — Северная Америка – Франция – Канада – Вьетнам — Гавайи выстроились в жизненную траекторию Эллы Мейеровны Люри, уроженки далекого «растерзанного» города.
Обосновавшись с семьей в Японии, Элла закончила Канадскую Академию в Кобе в 1926 году. В 17 лет она уезжает в Калифорнийский университет в Беркли и изучает французский язык. Далее свой уровень она повышает уже в Университете Сорбонны в Париже, где Люри получила диплом преподавателя французского языка (Ecole des Professeurs de Francais l’Etranger) в 1931 году. Ее отец в этот период увеличивает свою книжную коллекцию, приобретая собрание сочинений русских писателей и поэтов как у обычных соотечественников-эмигрантов, так и, например, у посла СССР в Японии. Воспитанная на традиционных ценностях семьи, образования, служения и миссионерства, Элла будет постоянно двигаться в своем саморазвитии и самореализации – ее следующей неожиданной точкой роста станет удивительная земля, в прошлом королевство, а в последствие 50-ый американский штат — Гавайи.
История Гавайского архипелага, эдакого Тихоокеанского маяка, пункта наблюдения, места передышки, а порой и уединения от Большой земли на пути торговых и военных межконтинентальных экспедиций, полна приключений и драматизма, свойственных островным государствам, и требует отдельного рассказа. Для нашей истории будет полезно отметить, что в начале XIX века у Гавайских островов был шанс стать частью Российской Империи (знаете ли вы, например, что на одном из островов непродолжительное время даже протекала река Дон??..), однако по воле развития исторических событий королевство Гавайи стало не российской республикой, а отдельным штатом американского государства. В первой половине XX века эта райская земля обрела также печальную известность в связи с японским нападением на американскую военную базу в Перл-Харбор в декабре 1941 года, что, как считается исследователями, послужило катализатором вступления США во вторую мировую войну. Все эти детали имеют прямое отношение к нашей героине, и все же не являются причинами выбора ею места проживания.
Путешествующий студент, будущий антрополог Джон Эмбри (John Fee Embree), с которым молодая девушка удивительнейшим образом не единожды уже сталкивалась, как будто совершенно случайно, на различных межконтинентальных лайнерах, периодически навещая семью в Японии, — вот, кто определил дальнейшие события в жизни Эллы, кто показал ей гавайские горизонты. Молодые люди поженились в 1932 году, а уже через год, как бесценный новогодний подарок, 29 декабря в семье появилась новая леди Эмбри – дочка Клер. Джон путешествовал в Японию, как говорится, по призванию – его антропологические интересы фокусировались на Азиатском регионе и были связаны с бытованием японской деревни, а также с аккультурацией японских фермеров на новых землях, в том числе и на Гавайских, где азиатское население традиционно преобладало над европейцами (до сих пор, этот штат считается уникальным, в своем роде, среди своих американских собратьев благодаря такой пропорциональной особенности). Интересно, что Элла с энтузиазмом разделила интересы мужа и много ассистировала ему в полевых антропологических поисках, даже опубликовав, в итоге, собственное исследование японских женщин деревни Suye Mura (Kyushu, Japan). 
Позднее, и научное любопытство, и, видимо, личные политические взгляды, приведут Джона, уже как признанного специалиста по Японии и Дальнему Востоку, к исследованиям на стыке антропологии, психологии и политики в американские военные ведомства. Занимались там, конечно, не простыми делами – например, сохранился документ, в разработке которого участвовал и муж Эллы Люри, оригинальное название которого «How to Psychoanalyze A Nation». А пока семейная пара существовала между Торонто, Чикаго, где Джон получал магистерскую и докторскую степени, и Японией, и уже после получения степеней в 1938 году было принято решение о переезде семьи на Гавайи. Элла Мейеровна, последовав за мужем и фактически подчинив себя его карьере и воспитанию дочери, вспомнила на острове о своем русском — она начала преподавать язык на вечерних курсах.
Приближались не лучшие времена, сороковые прошлого столетия. Эмбри продолжали существовать в местной гавайской академической среде. Элла получает степень бакалавра гуманитарных наук в Гавайском университете. В 1941-ом они снова отправляются в Торонто преподавать по приглашению, но здесь их застают события Перл-Харбора. Вместо полевых исследований и чтения лекций Джон и Элла работают всю войну в Вашингтоне на военно-информационные ведомства, как знающие языки (Элла знала японский, французский, английский) и как специалисты по Японии. После 1945-го года, как мы знаем, начиналась иная война – передел старого мира и определение лидеров нового миропорядка. Элла следовала за мужем то в Бангкок, то в Сайгон, работая в американских военных представительствах. К 1949 году Джон благополучно «оседает», как казалось, в Йельском университете, приняв предложение возглавить Центр Южно-Азиатских исследований – семья возвратилась в Америку.
…Сложно оценить однозначно степень влияния любого кризисного периода или непредвиденных, буквально обрушившихся на тебя сложных жизненных обстоятельств (и пребывание в такие времена в шоковом состоянии) на будущий жизненный сценарий человека. Кто-то падает, как от удара током, и больше не поднимается, кто-то замирает от испуга и, продолжая физически существовать, не является больше реально живым, кто-то седеет и делает следующий шаг, сумев принять удар и перевернуть страницу, а кто-то восстает, как птица-феникс, неся в мир себя нового и меняя этот мир, как-будто только и ожидая подобного «пинка» судьбы…
22 декабря 1950 года Элла ждала, как обычно, прихода домой к ужину мужа с дочерью. Было не очень понятно, почему они задерживаются. Когда же в дверь постучали – это были не ее родные, а полицейские. Джон, ему был всего 41 год, и Клер (16 лет) были сбиты на смерть пьяным водителем при переходе через улицу. Водитель позднее был осужден на 1 год тюрьмы.
Эмиграция — не война, но, отчасти, мы испытываем схожее напряжение от поставленной задачи — выжить, иногда встать на ноги с нуля, хотя и в мирных условиях. Выжить – это адаптироваться и грамотно найти место себе прежней или это значит ассимилироваться и построить себя заново, создать свое новое «Я»?… Одно очевидно во всех этих случаях – мы бесповоротно меняемся, подвергаясь в такой момент масштабных личных изменений проверке на некий «уровень качества» себя, и либо множим его, наш накопленный ранее внутренний ресурс, либо падаем в уныние, нашу темную безресурсную составляющую, расписываясь в несостоятельности.
Всю оставшуюся жизнь Элла Мейеровна хранила благодарность к своим гавайским коллегам, в первую очередь к президенту Гавайского университета, которые сразу сделали ей рабочее предложение и попросили заняться организацией обучения французскому и русскому языкам. Люри вернулась в земной гавайский рай в полном одиночестве, с трагической ношей в душевном багаже. И сделала выбор в пользу жизни. С этого момента для Гавайского университета начинается период расцвета департамента русского языка и литературы – с 1954 года Элла Мейеровна внедряет русскую программу, действующую и в наши дни. На следующий год она выходит замуж вторично. Русскость спасла ее на краю от падения.
В родном, материнском языке есть ощущение некого волшебства, некой особой, внутренней, сокрытой до определенных обстоятельств силы и духовной опоры. Русский язык, как отдельный конструкт, в одних жизненных обстоятельствах (которые, конечно, сильно зависели от страны эмиграции) стал инструментом спасения и творческого расцвета для ученых-эмигрантов, в других же – был сознательно исключен из жизни как инструмент развития карьеры, именно в силу невозможности полноценной ассимиляции в случае сохранения его доминирования .
Элла Мейеровна приезжала в Советский Союз трижды, но так и не посетила Николаевск-на-Амуре, о чем сожалела. Она стала автором нескольких научных трудов, являлась активным участником переводческого процесса. Она прожила долгих насыщенных 96 лет. Русская коллекция Библиотеки им. Гамильтона при Гавайском университете сегодня считается лучшим собранием в Тихоокеанском регионе — Университет имеет около 42 000 единиц хранения, связанных с темой России. Эта коллекция включает в себя и объемный книжный дар, сделанный в 1985 году заслуженным профессором Эллой Люри Визвелл, унаследованный от ее отца. Попечителем и множителем Русской коллекции стала ученица Эллы Мейеровны, русский библиограф Патриция Полански (Patricia Polansky). Здесь же находится одна из лучших американских научных школ, изучающих Российский Дальний Восток. В Университете сохранился обширный личный архив Эллы Мейеровны, а также действует именная стипендия и фонд пожертвований, созданные на средства супругов Визвелл и поддерживающие студентов, изучающих русский язык и литературу.
Итак, уважаемый читатель, мы обозначили сегодня с вами еще одну географическую точку достойного русского присутствия в океане эмигрантских историй прошлого.
