Как я попала в страну Суоми? Так получилось. Знаете, женщина, мать двоих подростков, иногда беспомощна перед стихией перемен. Вы же понимаете, когда страшно и нет сил бороться за выживание в одиночку, когда приходится отвечать за жизнь детей, тогда отъезд кажется выходом, спасением. Я думала, что для молодых новая жизнь — это шанс, возможность выбора. Для матери важно, чтобы дети находились в безопасности, чтобы они были сыты, одеты и получили бы европейское образование. А уж какой ценой все это будет оплачено, пусть останется со мной.
Вы не верите? Думаете, что я оправдываюсь, лукавлю? Да, надо признаться, что я и сама хотела уехать, я искала приключений, а, может быть, счастья для себя самой! Ведь русская женщина мечтает о счастье и встрече с единственным, наверное, до конца своих дней. Я всегда представляла эту встречу, закрывая глаза перед сном. К сожалению, я слишком романтична, испорчена русской литературой. Так уж и быть, поведаю вам свой секрет: я хочу участвовать в спектакле, а не наблюдать его со стороны. Я так хотела быть актрисой, но с моими данными… Иногда, когда уходили актеры и занавес был давно опущен, я оставалась одна в пустом зале и плакала. Мне так было жалко, что кончилась сказка, я хоронила свои иллюзии с окончанием действия, я боялась выходить на улицу. Там была страшная и отвратительная жизнь.
Так вот, холодная и прекрасная северная страна стала моей сказкой. Я и приехала сюда в канун Рождества. Казалось невероятным, что уже позади Сенная с рыжим месивом снежной каши под ногами, на моих кожаных сапогах зимой всегда выступали неопрятные пятна соли. Ноги были совершенно мокрые, и было так трогательно, когда Сеппо (мой муж) сразу побежал в какой-то маленький магазин и принес мне мягкие пушистые стельки. Обо мне никто так не заботился!
Зимняя сказка Суоми
И вот она, зимняя сказка, передо мной, вернее, я в ней! Первое впечатление от Финляндии было сильнее, чем от моей любимой поэмы Гейне. Я же говорила, что я романтик. Представьте себе: картина зимнего леса с заледенелыми березами, их хрустальные широко расходящиеся в стороны ветки склоняются до земли, и кажется, от дуновения ветра они будут звенеть. Извините, я не могу передать всех ощущений, но я дышала полной грудью, не могла напиться этим целебным воздухом. А снег! Я думала, что вокруг лежит сахар, такой здесь белый и рассыпчатый снег.
Мне хотелось смеяться от счастья или петь во весь голос от полноты чувств.
В сочельник, когда стемнело, мы были на кладбище. Это обычай — навещать ушедших на Рождество. Люди приезжали семьями, молча подходили к могилам, ставили свечки. Какое было зрелище! Сотни трепещущих огней в темноте, как будто души покойных, вот они все вместе, празднуют Рождество со своими любимыми. Я до ужаса боялась мертвых в России, а здесь вдруг поверила в продолжение жизни после смерти. У меня родилось какое-то мистическое предчувствие. Как будто я в своей стране и буду похоронена именно здесь. Ко мне будут приходить дети, внуки, правнуки, зажигать свечу и думать о далекой русской первопроходице.
Эмигрантам трудно первые 100 лет
Вы не поверите, но спустя 8 лет у меня родился еще один ребенок здесь, в Финляндии, а от старших, вывезенных, жду внуков!
Да, я пустила корни в эту землю, но куда они растут, в какие слои гранита или вечной мерзлоты они вошли! Расскажу о мраке и холоде Севера. Кто-то удачно пошутил, что эмигрантам трудно первые 100 лет. Внукам и внучкам будет хорошо, они забудут про свою раздвоенность, ведь они — родившиеся в стране. А мы обречены на непонимание, одиночество и невостребованность. Только не говорите: «Зачем уезжали?», меня тошнит от пошлости этого вопроса. Я вам скажу, что надо было уехать, чтобы прийти к себе, надо было сменить страну, чтобы понять, откуда ты, надо было перестать говорить на праздные темы, чтобы задуматься о главном. Адаптация длинна и волнообразна, как жизнь. Радость ежедневных открытий — а здесь все иначе, как будто заново родился — омрачается депрессией. Это ужасно долгий период немоты, застоя, нежелания во всем. Кажется, жизнь кончилась. Вокруг нет никаких событий, нет русского экстрима. Да и с языком проблема. Ведь что получается. Выучив азы финского литературного языка, мы изъясняемся как роботы, оперируя схемами чужой грамматики. Да еще пытаемся в садо-мазохистском упоении мучить финнов. Произносим «с чувством, толком, расстановкой» обороты, вышедшие из употребления лет сто назад. И все это сдабриваем роскошным, а главное, редким, русским акцентом. Вот тогда, оглушенный заумной атакой, смотрит на нас недоуменно «убогий чухонец». «Помилуйте, прекратите, мы лучше к врагам, шведам, или к французам, согласны даже слово ”peugeot” правильно произносить!» — кричат испуганные глаза аборигенов.
Казалось мне, что вот выучу их птичий язык, то есть разговорный, стану полноправным членом европейского сообщества. Да не тут-то было, работа для нас — только уборщицей или сиделкой. Видать, дело не в акценте. Но это уже политика, а вы спрашивали про семью.
Ссориться с финским мужем невозможно!
Ссориться с финским мужем невозможно, потому что у него в крови миролюбие. Его предки с 16-го века жили в этих местах, куда он меня привез. Землепашцы не знали крепостной зависимости, пользовались угодьями шведских господ на условиях аренды. Когда русские приходили с войной, хуторяне прятались в лесу. Уйти от конфликта любой ценой — по-моему, основная черта национального характера финнов. Вот и приходится выяснять отношения в одиночку, на бумаге.
А любовь может быть и без понимания, ведь, главное, мы друг другу не мешаем. Мы живем рядом, в одном доме, иногда спим на одной постели, но думаем мы по-разному. Я не знаю, что в голове у моего мужа, иногда хочется постучать, проверить, что там. Но финский менталитет — это еще более загадочная субстанция, чем наш, любимый. Уж поверьте мне!
Вот так и живу, общаюсь иногда с детьми, в основном по телефону, подруг нет, это тема другого письма. Главное, занять себя, чтобы нескучно было. Знаете, сколько у меня увлечений? Я — в свободной стране, а в ней столько свободного времени, что меня на все хватает!
